Живопись Голландии - натюрморт, часть 1

Отличительной чертой развития голландского исскуства было значительное преобладание среди всех его видов живописи. Картины украшали дома не только представителей правящей верхушки общества, но и небогатых бюргеров, ремесленников, крестьян; они продавались на аукционах и ярмарках; подчас художники использовали их как средство уплаты по счетам. Профессия художника не являлась редкостной, живописцев было очень много, и они жестоко конкурировали между собой. Мало кто из них мог прокормить себя живописью, многие брались за самые разные работы: Стен был трактирщиком, Хоббема – акцизным чиновником, Якоб ван Рейсдал – врачом.

Главным объектом изображения голландских художников была окружающая действительность, никогда ранее не находившая столь полного отображения в произведениях живописцев других национальных школ. Обращение к самым различным сторонам жизни приводило к укреплению реалистических тенденций в живописи, ведущее место в которой заняли бытовой жанр и портрет, пейзаж и натюрморт. Чем правдивее, глубже отражали художники открывающийся перед ними реальный мир, тем более значительными были их произведения.

Повседневные вещи обладают скрытым значением, а за всяким изображением должен стоять моральный урок. Предметы, изо­браженные в натюрморте, многозначны: их наделяли назидательным, рели­гиозным или иным подтекстом. Устрицы считались эротическим символом, и современникам это было очевидно: устрицы якобы стимулиро­вали сексуальную потенцию, да и Венера, богиня любви, родилась из рако­вины. С одной стороны, устрицы намекали на мирские соблазны, с другой — раскрытая раковина обозначала душу, готовую покинуть тело, то есть сулила спасение. Строгих правил, как читать натюрморт, конечно, не суще­ствовало, и зритель угадывал на холсте именно те символы, которые хотел видеть. К тому же нельзя забывать, что каждый предмет был частью композиции и его можно было прочитать по-разному — в зависимости от контек­ста и от общего послания натюрморта.

Вплоть до XVIII века букет цветов, как правило, символизировал бренность, ведь земные радости так же преходящи, как красота цветка. Символика расте­ний особенно сложна и неоднозначна, и уловить смысл помогали популярные в Европе XVI–XVII веков книги эмблем, где аллегорические иллюстрации и девизы сопровождались пояснительными текстами. Цветочные композиции было непросто интерпретировать: один и тот же цветок имел множество зна­чений, иногда прямо противоположных. Нарцисс указывал на само­влюбленность и одновременно считался символом Богоматери. В натюрмор­тах, как правило, сохранялись оба значения образа, и зритель был волен вы­брать один из двух смыслов или совместить их.
Цветочные композиции часто дополнялись плодами, мелкими предметами, изображениями животных. Эти образы выражали основную мысль произве­дения, подчеркивая мотив быстротечности, увядания, греховности всего земного и нетленности добродетели.

На картине Яна Давидса де Хема   у основания вазы худож­ник изобразил сим­волы бренности: увядшие и сломанные цветы, осыпавшиеся лепестки и засох­шие стручки гороха. Вот улитка — она ассоциируется с душой грешника  . В центре букета мы видим сим­волы скромности и чистоты: полевые цветы, фиалки и незабудки. Их окру­жают тюльпаны, символизирующие увядающую красоту и бессмысленное расточительство (разведение тюльпанов считалось в Голландии одним из самых суетных занятий и к тому же недешевым); пыш­ные розы и маки, напоминающие о недолговечности жизни. Венчают компо­зицию два крупных цветка, имеющие положительное значение. Синий ирис олицетворяет отпу­щение грехов и указывает на возможность спасения через добродетель. Крас­ный мак, который традиционно ассоциировался со сном и смертью, из-за своего местоположения в букете сменил трак­товку: здесь он обозначает искупительную жертву Христа  . Другие символы спасе­ния — это хлебные колоски, а бабочка, сидящая на стебле, олицетворяет бес­смертную душу.

Продолжение следует.